2.3. Защита кредиторов и иных заинтересованных лиц
Одним из классических аргументов против диспозитивности норм, регулирующих отношения участников хозяйственных обществ, является довод о необходимости защиты кредиторов. В отечественной доктрине наиболее последовательным и убежденным сторонником данной позиции является Е.А. Суханов, по мнению которого принцип защиты кредиторов наряду с принципом numerus clausus является одним из двух основных принципов западноевропейского корпоративного права <1>.
--------------------------------
<1> См.: Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014.
Следует отметить, что данный подход в более широком смысле становится все более популярным в зарубежной доктрине корпоративного права, причем не только в странах континентальной Европы, но и в странах общего права, для которых традиционно был характерен иной подход. Обусловлено это многочисленными финансовыми кризисами, поставившими под серьезную угрозу устойчивость современной экономики.
Своего рода ответом корпоративного права стало появление и развитие теории заинтересованных лиц, которые по-другому именуются "стейкхолдеры" (stakeholders theory), в ответ на концепцию максимизации благосостояния акционеров в качестве единственной цели корпоративно-правового регулирования (так называемая shareholders theory). Суть теории стейкхолдеров состоит в том, что корпоративное право, регулируя отношения, возникающие между участниками, а также в процессе корпоративного управления, должно не только руководствоваться целью максимизации благосостояния участников, но и заботиться об интересах иных групп, вовлеченных во взаимодействие с корпорацией (прежде всего кредиторов и работников), что в свою очередь приводит к идее социально ответственной деятельности корпорации <1>. Очевидно, что данная концепция оправдывает императивно-правовые начала в корпоративном праве, поскольку кредиторы и работники, как правило, не участвуют в согласовании положений уставов и корпоративных договоров, а также не принимают участия в принятии управленческих решений.
--------------------------------
<1> См., например: Winkler A. Corporate Law or the Law of Business? Stakeholders and Corporate Governance at the End of History // Journal of Law and Contemporary Problems. Vol. 67. 2004. P. 109 - 133.
Теория стейкхолдеров уже оказала и продолжает оказывать существенное влияние на правовое регулирование отношений участников корпораций. Так, в последней редакции Принципов корпоративного управления G20/ОЭСР активное вовлечение заинтересованных лиц в корпоративное управление признается в качестве лучшей практики, а роли стейкхолдеров в корпоративном управлении посвящен целый раздел (IV). В качестве ключевого тезиса в преамбуле к данному разделу провозглашается следующее: "структура корпоративного управления должна признавать права заинтересованных лиц, предусмотренные законом или в многосторонних соглашениях, и стимулировать активное сотрудничество между корпорациями и заинтересованными лицами в свете создания благосостояния, рабочих мест и финансово устойчивых предприятий" <1>.
--------------------------------
<1> Принципы корпоративного управления G20/ОЭСР. URL: https://www.oecd.org/corporate/principles-corporate-governance.htm (дата обращения: 1 ноября 2020 г.).
В качестве еще одного яркого примера влияния теории стейкхолдеров на корпоративное право можно привести концепцию кодетерминации в немецком праве. Суть данной концепции состоит в обязательном участии представителей работников в наблюдательном совете некоторых немецких корпораций, а именно: 1) корпораций, осуществляющих деятельность в горнодобывающем и металлургическом секторах; 2) корпораций, число работников которых превышает 2 000 человек (вне зависимости от сектора экономики, в котором они функционируют), а также корпораций, число работников которых составляет от 500 до 2 000 человек, если такие корпорации были зарегистрированы в торговом реестре до 10 августа 1994 г. (также вне зависимости от сектора экономики) <1>. Соответствующие нормы являются императивными.
--------------------------------
<1> См.: Cahn A., Donald D.C. Comparative Company Law. Cambridge University Press, 2010. P. 309 - 311.
Является ли установление императивных норм в корпоративном праве оправданным для целей защиты кредиторов и иных заинтересованных лиц? Представляется, что современные экономические реалии, опыт зарубежных стран, а также российский опыт позволяют говорить о том, что корпоративное право как минимум должно отступать от принципа диспозитивности в тех случаях, когда корпорация используется в целях нанесения ущерба третьим лицам, а также когда "оболочка" юридического лица используется в иных недобросовестных целях. Данная логика в наиболее концентрированном выражении проявляется в законодательстве о банкротстве, где интересы участников отступают на второй план, а на первый план выходят интересы кредиторов. В то же время к решению данной проблемы необходимо подходить очень осторожно и сбалансированно.
Во-первых, необходимо учитывать, что цель защиты третьих лиц преследует множество иных отраслей и институтов права: договорное, трудовое, банкротное, антимонопольное, законодательство о ценных бумагах, законодательство о защите прав потребителей и т.д. Если признавать в качестве основной цели корпоративно-правового регулирования защиту кредиторов и работников, то возникает резонный вопрос: остается ли хоть какая-либо отрасль, которая защищала бы интересы участников корпораций? Исходя из этого представляется, что в качестве основных субъектов, на которых должно ориентироваться корпоративное право, должны выступать участники корпораций. Однако необходимость защиты кредиторов также должна приниматься во внимание в качестве важнейшего политико-правового аргумента в тех случаях, когда деятельность корпорации приводит к ущемлению прав кредиторов и достигнуть цели их защиты невозможно иным образом, нежели посредством установления императивных запретов в корпоративном праве.
Во-вторых, необходимо учитывать, что целый ряд императивных норм, преследующих цель защиты кредиторов или иных заинтересованных лиц, в действительности не позволяют эффективно достигать заявленных ими целей. В таких случаях представляется, что ограничение диспозитивности регулирования отношений участников не является достаточно обоснованным. В качестве такого примера можно привести ведущуюся уже достаточно давно дискуссию о минимальном размере уставного капитала.
В настоящее время российское законодательство императивно устанавливает минимальный размер уставного капитала для ООО и непубличных АО в размере 10 тыс. руб., а для публичных АО - 100 тыс. руб. Очевидно, что данные суммы являются символическими и не позволяют защитить интересы кредиторов, а потому в цивилистической доктрине часто звучат голоса в пользу необходимости их увеличения. Однако будет ли такое увеличение эффективным для целей защиты кредиторов?
Представляется, что установить такую цифру, которая позволяла бы сбалансировать интересы кредиторов и участников корпораций, практически невозможно. Это связано с тем, что в обороте представлены компании с совершенно разной величиной активов и, что даже более важно, функционирующие в совершенно разных сферах с разными рисками причинения вреда третьим лицам. Возьмем для сравнения крупную IT-компанию, общество, производящее продукты питания, и общество, осуществляющее транспортировку нефти по трубопроводам. Очевидно, что риски деликтной ответственности последних двух компаний в результате причинения вреда потребителям или угрозы окружающей среде гораздо больше, чем риски IT-компании. Хотя стоимость активов и объемы бизнеса данных компаний могут быть сопоставимы. А потому установление единого критерия или даже дифференцированного критерия для малого, среднего и крупного бизнеса всегда будет приводить к неоптимальному решению: императивный законодательный порог будет слишком обременителен для одних ситуаций и слишком мал для других.
В связи с этим представляется, что установление императивных норм, направленных на защиту интересов кредиторов, в данной ситуации более обоснованно не в сфере корпоративно-правового регулирования путем установления минимального размера уставного капитала, а путем установления института обязательного страхования ответственности корпораций, осуществляющих деятельность в определенных сферах с повышенными рисками причинения вреда третьим лицам.
Таким образом, политико-правовой анализ позволяет прийти к следующему основному выводу: вопрос диспозитивности или императивности норм, регулирующих отношения участников хозяйственных обществ, не может быть решен однозначно и универсально применительно ко всем видам корпораций и ко всем ситуациям. Напротив, соответствующее регулирование предполагает тонкую настройку и учет, в частности, следующих факторов: 1) наличие у корпорации публичного или непубличного статуса; 2) особенности структуры акционерного капитала и обусловленный этим тип агентской проблемы; 3) необходимость защиты кредиторов и иных заинтересованных лиц в той степени, в которой цель их защиты не может быть достигнута иными средствами, нежели путем ограничения свободы участников корпораций; 4) сфера экономики, в которой действует корпорация; 5) наличие и размер государственного участия в уставном капитале корпорации.
